В конце 1922 года Брик выгнала Маяковского, запретив ему три месяца видеть ее, звонить и писать.
Новый год он встретил в одиночестве в своей комнате в Лубянском проезде:
"Теперь я чувствую, что меня совсем отодрали от жизни, что больше ничего и никогда не будет. Жизни без тебя нет. Я сижу в кафе и реву. Надо мной смеются продавщицы...".
В какой ночи,
бредовой,
недужной,
какими Голиафами я зачат, -
такой большой
и такой ненужный?
Заставить страдать Маяковского была идея не Лили, а Осипа Брика. Он утверждал, что не счастье, а любовные переживания помогают творить и создавать великие произведения:
- Это проверено веками, - говорил он.
- Страдать Володе полезно, он помучается и напишет хорошие стихи, - вторила мужу Лиля.
А Маяковскому оставалось только обреченно подпевать их семейному дуэту:
Если
я
чего написал,
если
чего
сказал -
тому виной
глаза-небеса,
любимой
моей
глаза.
Круглые
да карие,
горячие
до гари.
Короче, и века, и Брики не ошиблись. Депрессия Маяковского оказалась плодотворной: в новогоднюю ночь, чокнувшись рюмкой с Лилиной фотографией, он начал писать поэму "Про это".
Чуть позже - поэму "Люблю".
Потом еще, еще и еще его больное сердце выкапывало кровавые лесенки стихов с посвящением Лиле:
У прочих знаю сердца дом я.
Оно в груди - любому известно!
На мне ж
с ума сошла анатомия.
Сплошное сердце -
гудит повсеместно.
А потом он погиб.
Не от болезни и не от революционных метаний, а от простой человеческой недолюбленности - банальной и бессмертной, которая убила и убьет еще много-много сердец.
Больших и ненужных.
Сегодня - день рождения Поэта.